Несломленное сердце: Максима Хохлова выпустили на свободу

Кирпичная арка, сырость и полумрак, почти не нарушаемый солнечным светом. Несколько человек в форме охраняют дверь с табличкой "Следственный изолятор №2", вход на территорию одной из старейших тюрем в России — Бутырской. Чуть поодаль скромно стоят несколько человек, один из них держит букет роз. Это Александр Шундрин — бывший сокамерник и близкий друг Максима Хохлова, который вот-вот должен выйти из открывшихся дверей изолятора. Выйти после одного года и трёх месяцев заключения из-за преступления, которого он не совершал.

История юноши, с разными вариациями передаваемая многими СМИ, сводилась к следующему. Осенью 2016 года Хохлов закончил отбывать 9-летний срок, по которому сел в тюрьму ещё подростком. Во время отбывания наказания к нему не предъявляли никаких претензий, он активно занимался тюремной библиотекой, воцерковился, посещая храм при тюрьме. Выйдя на волю, женился и обвенчался, нашёл работу, стал строить планы о получении высшего образования...

Однако этим планам не суждено было сбыться. Утром 5 января 2017 года Максиму случилось выпить с гражданином Узбекистана Мумином Муминовым, после чего они вместе поехали на метро. Муминов был сильно пьян и уснул в вагоне, поэтому Максиму пришлось помогать новому знакомому покинуть вагон на конечной станции. При этом у узбека из кармана выпал паспорт и старенький разряженный телефон. Юноша поднял их и машинально положил к себе, чтобы пьяный товарищ не потерял. Выйдя из вагона, Хохлов обратился к полицейским, так как тащить полубессознательного от огромного количества выпитого алкоголя Муминова невысокому худому юноше было сложно.

Правоохранители же, заметив на руках Максима татуировки, смекнули, что парень бывал на зоне, и, недолго думая, задержали молодого человека, обвинив его в краже телефона. Уже позже, когда "потерпевший" Муминов протрезвел и явился в суд для показаний, он заявил, что претензий к Максиму не имеет, и призвал правосудие не сажать парня за телефон. О событиях злополучного утра узбек, по вполне понятным причинам, ничего не помнил.

Тем не менее Максима посадили. На один год и три месяца. Многое в этом деле было фактически сфабриковано: начиная с отсутствия данных видеозаписей с камер наблюдения в метрополитене и заканчивая отсутствием экспертизы по оценке стоимости "украденного" телефона, которая в деле могла бы сыграть решающую роль, так как кража имущества стоимостью менее 5000 рублей не влечёт уголовной ответственности.

Подхожу к двум ожидающим освобождения Максима. "Вы близкие?" — спрашиваю. "Я друг," — улыбается высокий и довольно интеллигентный мужчина в очках. И неожиданно добавляет: "Мы с ним вместе зону топтали". Это Александр Шундрин, журналист. С Максимом они вместе сидели в мордовской тюрьме, посещали церковь, восстанавливали библиотеку и очень сдружились, несмотря на почти 30-летнюю разницу в возрасте.

Рядом с ним — адвокат Максима Константин Маркин. Сам собой разговор заходит о деле юноши, о тех многочисленных нестыковках, которые в нём имели место, и о том, почему суд не оправдал Хохлова, хотя невиновность парня очевидна.

Я думаю, что система такая уже сложилась. Всем так удобно: судьям, прокурорам, следователям, дознавателям. Как это так: они расследовали уголовное дело, а адвокат тут пришёл, заявил ходатайство, представил доказательства невиновности, и дело развалилось... Если человека назначили виновным, и он отсидел, то он должен сидеть снова — вот такая политика у нас".

Маркин рассказывает об одном из "камней преткновения" всей нашей судебной системы: человек, уже имеющий судимость, имеет в разы больше шансов попасть за решётку повторно:

Посадить человека, который раньше отсидел, намного проще. К нему суд будет относиться более предвзято: раз сидел, значит, склонен к совершению преступления, и доказательств невиновности быть не может".

К нам подходит женщина, как впоследствии оказалось — филолог и библиотекарь Анастасия Гачева. Анастасия заведует московским Музеем-библиотекой Н. Ф. Федорова. В 2014 году она стала победителем всероссийского конкурса "Библиотекарь года", а сегодня нашла время и пришла встречать Максима. Анастасия благодарит адвоката и начинает расспрашивать его о дальнейшей работе по делу. Ведь она ещё не закончена — Константин Маркин подал апелляцию в Европейский суд. Если он рассмотрит дело, то, возможно, решение российского суда будет признано недействительным, и судимость будет отменена. Хочется надеяться, что европейские правозащитники умеют защищать не только российских оппозиционеров, устраивающих провокации на несанкционированных митингах, но и действительно безвинно осужденных.

Ожидание затягивается уже больше чем на полчаса. Александр Шундрин рассказывает мне про Емельяна Пугачёва, который сидел в "Бутырке" в XVIII веке, и про Мордовию, где они отбывали свои сроки заключения вместе с Максимом Хохловым. У самого Александра срок был четыре года. Он вспоминает, что когда отпускали на волю, дали денег только на проезд до Москвы. После долгого заключения свобода не вывела Шундрина из равновесия. Рассказывает, что первое время только с непривычки боялся эскалаторов.

Но вот наконец из-за застеклённой двери показывается Максим. Он кажется спокойным и немного смущённым. Подходит к нам. Обнимает Александра, остальным жмёт руку. Приветствует и меня, хотя и видит впервые. На мои расспросы о том, какие эмоции он теперь, после освобождения, испытывает, и какие планы строит на будущее, отвечает немногословно:

Радуюсь, конечно, что освободился, что встретили. Есть конечно кое-что... что ни за что сидел. А так сейчас — учёба, работа. Больше пока в планах ничего нет".

Куда пойти учиться, пока выбирает, говорит, что "много есть вариантов". Он немногословен. Оно и понятно: человек из закрытого мира тюрьмы вышел в мир другой... Но, несмотря на это, в голосе и глазах юноши читается какая-то очень чистая, светлая, добрая душа. То, что он только что вышел из СИЗО, кажется чем-то невероятным — настолько не похож этот человек на заключённого.

Максим Хохлов и его духовник — старший священник храма Покрова Пресвятой Богородицы в Бутырской тюрьме, протоиерей Константин Кобелев. Фото: Телеканал "Царьград"

Спустя какое-то время из тех же дверей, которые покинул Максим, выходит его духовник — старший священник храма Покрова Пресвятой Богородицы в Бутырской тюрьме, протоиерей Константин Кобелев. Этот человек очень много сделал для поддержки Хохлова. Причём не только духовной. Именно отец Константин призывал всех неравнодушных прийти на судебные слушания, привлекал внимание общественников и прессы. Возможно, это оказало влияние на относительное смягчение приговора Максиму, так как обвинение запрашивало полтора года срока, а дали в итоге год и три. Сейчас отца Константина переполняют смешанные чувства: с одной стороны, огромная радость от освобождения юноши, а с другой — негодование по поводу несправедливости всей судебной машины.

У нас суда нет, нет правосудия, — сказал отец Константин. — В 2016 году на миллион человек, которые прошли суд, только 3700 были признаны невиновными. Это значит, что у нас совершенно «безошибочно» работает система полиции. У кого угодно бывают ошибки: у космонавтов, врачей, священников, снайперов, у любого человека... Ни у кого нет такой степени безошибочности, которая превосходит мыслимые пределы".

При этом, по словам отца Константина, который предварительно ознакомился со статистикой оправдательных приговоров по уголовным статьям, с каждым годом их число уменьшается:

Мне это показывает, что система работает неправильно, и в народе к ней доверия всё меньше. С этим надо что-то делать".

Спрашиваю его о том, может ли священник как-то смягчить всю горечь осужденного от такого неправедного "правосудия". Батюшка разводит руками: мол, конечно, стараются помогать, но и помочь получается не всем, и задачи подменяются — вместо исправления реальных преступников священники вынуждены утешать невинно осужденных: "Фактически батюшки пытаются спасти от самоубийства, от каких-то неправильных решений тех людей, которые попали под эту несправедливую систему. То есть они будут калечить, а мы будем лечить? Так получается. Мы тратим свои силы не на то. Нам бы заниматься реальными преступниками, зачем священник должен заниматься невинными, утешать их? Их надо не сажать".

С отцом Константином сложно не согласиться. Конечно, нужно утешать жертв несправедливости, но и бороться с ней необходимо. С этим действительно надо что-то делать, но в первую очередь, конечно, властям.

Нашу невесёлую беседу прерывает время, ведь Максиму и тем, кто пришёл его встретить, ещё много предстоит сделать. В первую очередь хотят купить ему телефон. Собираются возле машины — кто-то вызвался всех подвезти. Анастасия Гачева берёт слово и обращается ко всем будто с тостом, очень искренне, она не скрывает своей радости от того, что для Максима худшее уже позади:

Максим, мы действительно за вас все очень сердечно болели и очень вас уважаем за то, что вы всё-таки всё это выдержали. Чем мы все сможем, мы будем рады помочь. Я думаю, что судьба человека испытывает, но как-то до определённого предела. Потом она тоже ломается. Теперь самому надо с Божьей помощью её перебороть, и всё будет хорошо".

Я невольно улыбаюсь вместе с этими абсолютно не знакомыми мне до этого дня людьми. Прощаюсь с ними, уже как с друзьями. Всё-таки удивительно, что простые русские люди, будь то адвокат или заслуженный библиотекарь, журналист или священник, на фоне любой беды готовы всегда сплотиться и поддержать.

Система зачастую несправедлива, но простой человек этой системе противопоставляет свою искренность, доброту и правду. И побеждает.